О том, какие программы сохранения окружающей среды реализуют в новых субъектах РФ в первую очередь, рассказала заместитель Председателя Правительства России Виктория Абрамченко.

— Какие экологические проекты планируется реализовывать на новых территориях?

— Фактически все федеральные проекты, мероприятия которых наиболее востребованы в рамках национального проекта «Экология» для улучшения жизни граждан.

Например, планируем на новых территориях запустить лесной проект, в рамках которого будем поставлять лесохозяйственную и пожарную технику. Ещё один пример — как и для вододефицитных регионов, планируем запустить поиск подземных источников питьевого водоснабжения в рамках геологических работ.

— На каком этапе в новых регионах находится работа по внедрению системы обращения с бытовыми отходами?

— В 2022 году мы уже поставили на новые территории тысячи контейнеров и мусоровозы для вывоза, сейчас отрабатываем вопросы, где будут сортировать отходы.

В этом году разработаем и утвердим территориальные схемы обращения с отходами для новых субъектов по аналогии с другими регионами.

В своём интервью Виктория Абрамченко ответила также на другие вопросы, связанные с экологическим направлением, которое она курирует.

– Я поддерживаю фудшеринг, и когда мы отбирали лучшие экологические проекты, я голосовала именно за него. Потому что, если смотреть с точки зрения утилизации отходов, органика доставляет больше всего проблем.

Я в семье провела эксперимент: неделю оценивала объем образуемых отходов. У меня два ведра: в одном все, что связано с органическими отходами, в другом – упаковочные материалы, стекло с оторванными этикетками, сплющенный и вымытый пластик, картон. И вот второе ведро, которое с упаковочными материалами, наполняется каждый день – нас трое.

А первое, с органикой, можно было бы не выбрасывать неделю, но просто невозможно. А что происходит с органикой на полигоне? Мы получаем гремучую смесь, появляется фильтрат и запах от свалочных газов. Соответственно, с органическими отходами нужно бороться в прямом смысле. И будет гораздо проще работать с рециклируемым мусором, который практически сразу готов к утилизации.

– А как работать?

– Через технологии. Несмотря на как будто бы забытую ESG-повестку российский бизнес готов вкладываться в новые технологии по утилизации. Я сама удивилась: мы только запустили в прошлом году проект «Экономика замкнутого цикла», как 25 компаний на вновь создаваемых площадках под экотехнопарки уже заключили соглашения и будут строить 44 производства. И это в наше непростое время, это ведь громадные инвестиции.

Уже построено 194 объекта в новой системе обращения с твердыми коммунальными отходами (ТКО). Эти объекты обеспечивают сортировку 50% мусора, а утилизируем мы уже больше 11%. Утилизируем – это значит, извлекаем вторсырье для того, чтобы дать вторую жизнь этим отходам. И утилизация – это самая тяжелая стадия, где нужны современные технологии.

Задача государства – стимулировать бизнес как раз к вложению средств в этот этап работы. Сортировка – это уже типовые проекты, их регионы уже научились строить. А создание мощностей по утилизации остается сложной задачей, и моя роль – всем участникам процесса напоминать, что мы должны захоронение отходов снизить в два раза.

Для этого нужно, в том числе, менять культуру потребления. Когда каждый банан в отдельной упаковке, каждая конфетка в отдельной упаковке – это просто чудовищно. И это сделали мы, как потребители, все вместе. Ногами за это голосовали много лет. Бизнес шел нам навстречу и просто монетизировал наши желания. И это может привести к катастрофе: 10 миллионов тонн пластика ежегодно попадает в океан, а к 2050 году, если люди будут продолжать так потреблять, в океане будет пластика больше, чем рыбы.

– А сколько людей в России вообще сортируют мусор?

– Система раздельного сбора мусора целесообразна во всех городах, численностью 100 тысяч человек и более. Она либо внедрена, либо происходит переход на такую систему в 141 городе нашей страны. Здесь раздельный сбор нужен и оправдан, объем накопления отходов такой, что можно с вторсырьем работать, это экономически выгодно. Окупаются затраты на логистику.

Если это маленькие населенные пункты, сельские населенные пункты, как показывает практика, бессмысленно на этой стадии развития там заниматься раздельным сбором. Люди либо в компостную яму органику сбрасывают, либо еще куда-то утилизируют, либо сжигают.

– Главное, чтобы потом этот отсортированный мусор на общий полигон не свозили…

– Конечно. Я почему говорю – мне неинтересно уже сортировку поддерживать, мне интересно поддерживать утилизацию и снижать захоронение отходов через инструменты экономики замкнутого цикла.

– А как вы следите, чтобы не было общей свалки?

– Есть система работы с отходами. Все объекты: точки накопления, объекты сортировки, логистические маршруты, точки утилизации и захоронения, в том числе, площадки временного накопления, наносятся на территориальную схему обращения с отходами.

И как раз по этой схеме мы видим, где образуется и какое количество отходов, как эти отходы перемещаются на территории региона, от этого, в том числе, зависят расходы регионального оператора и зависит тариф. То есть, это важно еще и с точки зрения нормирования и тарификации.

– А есть какие-то ярко выраженные регионы-нарушители?

– У нас есть лидеры по внедрению реформы обращения с отходами, мы их отмечаем в рамках «зеленого рейтинга», а есть аутсайдеры. Но каждый год сам рейтинг может меняться, кто-то уходит в отрыв, это такой соревновательный процесс. Прорывы-2022, например, у Чувашии, Тамбовской, Саратовской и Челябинской областей, традиционно лидирующие позиции – у Москвы и Московской области, Нижегородской области.

А больше всего негативных эмоций я получила на Дальнем Востоке. Там все предельно просто: большая территория, низкая плотность населения, культуры работы с отходами нет. На тебя не давят старые свалки, как в Московском регионе. Нет экопротестов, с этим связанных. Поэтому Дальний Восток традиционно не занимался этой темой. Были другие первоочередные задачи и проблемы – и занимались ими. И раскачать дальневосточников – это было самое тяжелое из моего личного опыта работы.

В 2022 году мы прогоняли ход реформы во всех федеральных округах в штабном режиме, подписали дорожные карты между регионами и Российским экологическим оператором, инвесторами, обратили внимание предметно, какая проблема в каждом субъекте Российской Федерации, и на что нужно обратить внимание в первую очередь.

– Как, кстати, Россия прошла этот пожарный сезон?

– Индикатор – это то, как сезон прошла Якутия. Она была регионом номер один по площади сгоревших лесов много лет. И если в 2021 году одна Якутия дала в общей статистике восемь миллионов гектаров, то в 2022 году в республике пройдено огнем 560 тысяч гектаров.

А в целом по стране сгоревшие площади в стране уменьшились в три раза.

– А что помогло?

– Дисциплина, тушение в первые сутки, федеральное финансирование на уровне 100% от норматива, более оперативная переброска сил и средств. То есть мы не ждали, пока завершатся закупочные процедуры, пройдут платежи. Перемещение сил и средств по стране было в штабном, в ручном режиме. Главное – быстро перебросить освободившихся специалистов и технику в регион, которому сегодня это необходимо.

– А какие регионы неприятно удивили?

– Если Якутия приятно порадовала, то были и неприятные сюрпризы. Это Рязанская область, например. Регион по документам был готов к лесопожарному сезону в начале года. Согласно сводному плану тушения все было готово, а потом на деле оказалось, что все немного не так. В итоге дым от рязанских пожаров дошел до Москвы.

Не справился и Хабаровский край, но не по своей вине, а потому что там горели труднодоступные территории. Горела тайга в гористой местности, и туда мы не могли ни парашютистов-десантников направить, ни с воздуха потушить, ждали, когда придут осадки. Это был случай, когда человек действительно ничего не может сделать. Человек не был причиной этого пожара – были сухие грозы, и человек не мог его потушить.

– Как вы считаете, в текущей ситуации нужны ли России, в том числе в экологии независимый взгляд, независимая оценка? В начале прошлого года предлагалось российские подразделения WWF и Greenpeace назвать иноагентом. Взаимодействуете ли вы с ними?

– Я лично – нет, но российские экологические сообщества взаимодействуют. Тут что важно? Независимо от того, в какие времена ты живешь, важно, чтобы экологическая повестка не политизировалась. Она про другое – про ответственное отношение человека к окружающей среде, про взвешенные решения для того, чтобы мы жили завтра, и к тому, чтобы мы планету сохранили.

Я плохо отношусь к экоприлипалам, я не понимаю этих людей. Я считаю, что нужно действовать другими способами, не нужно калечить себя для того, чтобы остановить автогонку, например. То, как в мире под видом борьбы с изменениями климата продвигаются чисто экономические интересы отдельных стран, это неправильно.

Считаю, что в России мы более трезво, взвешенно подошли к климатической повестке. Мы начали с нормативно-правового регулирования, очень аккуратно подошли к экспериментам по введению углеродной нейтральности, выбрали один регион. Это стало модно, и многие регионы хотели присоединиться к эксперименту. Конечно, у них есть это право, но нужно доказать, что углеродной нейтральности можно добиться без ущерба для людей и экономике этого конкретного региона.

И хорошо, что у нас такой эксперимент будет на Сахалине, что регион готов к этому. Важна его близость к азиатским рынкам, и наши азиатские партнеры, страны Персидского залива поддерживают взвешенный подход России на климатическом треке.

Изменение климата, конечно, – это угроза для человечества. Но изменение климата – это угроза и для всей планеты, для всех экосистем, не только для человека. А я считаю, что не изменения климата, а человек, его действия – намного более серьезная угроза для Земли.

– Еще одна очень модная экологическая инициатива – повторное использование одежды. Как вы к этому относитесь, сами участвовали?

– Я сдавала свою одежду ребятам, которые занимаются подобными проектами, обещали пригласить меня на модный показ, показать, что из этой одежды можно сделать. Еще мы в этом году проводим десятый юбилейный Невский международный экологический конгресс. Договорились, что там будет такой показ одежды, которая нашими российскими дизайнерами сделана из старых вещей.

– А к электромобилям как относитесь?

– Очень аккуратно, потому что пока не вижу систем утилизации этих машин. За такими технологиями будущее, безусловно, тем более, что ископаемых источников энергии, углеводородов на планете становится все меньше.

Но я всем своим коллегам говорю: запуская новую технологию, новый продукт и новый товар, нужно сразу думать о технологии утилизации того, что выпустили. Если у нас на сегодняшний день нет технологий утилизации всех узлов и агрегатов электромобиля, то тогда нужно стремиться к тому, чтобы умные головы создали технологию его утилизации.

– Сами пока пересаживаться не будете?

– Мы популяризируем российский автомобиль, правительство Российской Федерации оснащено «Аурусами». Они, насколько я знаю, тоже собираются выпускаться с электрическими силовыми установками. Поживем – увидим.

Источник: РИА Новости